Когда взаимное раскаление стало невыносимым, она встала и пошла пить. В темноте кухни стакан быстро окрасился красным, от дна вверх. Кислота окрасила горло. Кислота мгновенно подогрелась.
Не только ее тело подогревало мир вокруг - напрасные попытки - но и сознание ее все пыталось расцветить сон, сделать его непереносимо барочным, включить в него все. Там были и школьные учительницы, возведенные в n-ую степень, и немыслимые комнаты, которые никто никогда не населял, и слова, много бессмысленных слов. Сознание ее боролось с горячей неподвижностью тела бесчисленными словами и цветами.
От этого тело ломило, словно постоянно находясь в неудобной позе, и чтобы что-то ответить, источало слишком много тепла.
И только ее женскость не делала ничего напрасного, не подогревала в отчаянии одеяла, не втискивала в короткий сон бег дней. Она думала только о пятнице. Пятница, пятница, пятница. Она весь жар и бред воздвигала в стену, в башню, и вершиной той башни была пятница. Она не подбирала в страхе слова, а знала их, и все слова те рифмовались со словом пятница. Она одна знала, что делать и одна не была больна.
Комментариев нет:
Отправить комментарий