Позавчера ночью..

...я вернулась домой из двух очень-очень хороших дней. дней в городе старом, который совсем-совсем не выглядит таковым. (Да и стар он не столько возрастом - всего на полтора столетия старше Петербурга, - сколько, как бы это, опытом жизни .) В городе, который встретил меня метелью и сильнейшим туманом. В котором люди ходят по улицам с лыжными палками; в котором живёт самый лучший на свете человек Макс и я не представляю, как на этом свете существуют люди, незнакомые с ним.

А ещё этот город как будто высечен в камне - весь. Идёшь по улице, а по обочинам отвесные скалы, и на некоторых построены дома - не просто сверху поставлены, а как на фундаменте.

Вообще-то многое из того, что я хотела увидеть, я по разным причинам отложила на потом. Зоопарк - потому что в нём сейчас спят; Киасму - потому что закрыта в понедельник, а в воскресенье не уместилась; по этой же причине - Музей естественной истории.

Но из тех мест, куда я попала, главными считаю два.

Первое - Суоменлинна, крепость, расположенная на острове минутах в десяти хода на пароме из города.

По-фински зовётся "Финская крепость", по-шведски (второй государственный язык, на котором всё дублируется) - "Шведская крепость" (Sveaborg), по-русски должна бы называться "Русская крепость", но этот край вообще полон парадоксов. Её строили, захватывали, защищались от строителей, объединялись с ними (всё это - стандартный сценарий для старых крепостей).

Пушки, отлитые в России, обеспечивали защиту в Крымскую войну, а в советско-финскую их, пушки эти, вместе с крепостью бомбили советские самолёты. А теперь там жилой район, военно-морская академия, музей и тюрьма. и древние камни, к которым меня всегда так тянет. и снег, и ещё почему-то лебеди (фото лебедей нет, так случилось: мы с Максом заболтались о жировой смазке перьев и пуховых штанах ).

Второе же главное место - библиотека.

Вход - по подписи в амбарной книге. ВСЁ. Не нужен даже друг - студент местного университета (хотя весьма желателен, как и везде, где не знаешь языка и обычаев). Вообще ничего не надо, только шмотки положить в камеру хранения. С количеством этажей я не разобралась, но их точно не меньше пяти, включая подземные. И на одном из них - литература на славянских языках.

Стеллажи, стеллажи, тома, тома. Периодические издания - петербургские, середины XIX века, в таком разнообразии, что даже названий вспомнить не могу. Какое-то "Горное дело", и "Вопросы психологии и философии" (этот попозже), и, помнится, что-то чуть ли не пушкинского времени. Новое издание Словаря Академии Российской. Словарь русских народных говоров. В общем, то, что в публичке сначала хрен найдёшь, потом хрен закажешь, потом хрен дождёшься, и хрен тебе дадут с этим поработать. Короче, в Хельсинки стОит ехать уже затем, чтобы поработать с редкими старыми книгами в открытом доступе...

А ещё там потолок (вроде купола) красиво расписан, и изображены там четыре птицы: филин, петух, орёл и лебедь. Их символического значения, кроме филина, я не знаю. А жаль.

Порефлексирую напоследок, проматывайте.

Сравнение с Петербургом всё время напрашивается, навязывается культурным фоном. А нельзя сравнивать Питер с Гельсингфорсом. То есть вообще-то сравнивать можно, но только не оценочно, а это плохо получается: слишком уж там всё удобно, безукоризненно чётко, продуманно. Может, туманы так влияют, может, холмистый ландшафт и небольшие расстояния... А только в нашем красивом, пышном, бедном, загазованном такой порядок не продержится - в лучшем случае сам себя уморит, в худшем - спровоцирует ещё какое-нибудь буйное помешательство, и семьюдесятью годами может не обойтись. И не только потому, что у нас тут "аршин" особенный, "менталитет" и "духовность". Просто другая у нас история до сего момента, а значит, общего знаменателя тут быть не может.